Укротитель из Птероцирка
Набис шел довольно бодро и порывисто, не выдавая усталости, жажды и голода. За всё это время Нерофраст порядком привязался к жеребцу, да и человеческая жадность сжимала пальцы на его шее, стоило только подумать, сколько денег мужчина вложил в этого терпеливого выносливого скакуна.
Время тянулось. Жара снова встала царицей мира и парень очередной раз мучился с выбором – душиться под плащом, или обжигать руки и плечи под палящим солнцем. Он вынужденно снял плащ и обмотал платок вокруг лица. Если тело и можно было скрыть под перчатками и одеждой, то лицо всё ещё оставалось довольно значимой частью переговоров и общения с другими лордами. Но совсем скоро и на весь этот этикет стал мыслить довольно открытыми бранными выражениями. Платок оказался лежать в седельной сумке, рядом с плащом.
Солнце напекло, и мысли всё реже напоминали мысли умного, начитанного человека. Вроде же Нерофраст всегда прислушивался к своей интуиции, к внутреннему миру. Одиночество всегда позволяло проникнуться своей Силой. Мысли лишь на первых порах путешествия были заняты людьми, чувствами, эмоциями. Но уже на второй неделе обо всём этом мысли больше не гложили и чередовались только от совершенно примитивных физических желаний, становившихся каким-то мучительным светочем, до совершенно глубоких измышлений о жизни, существовании и смысла всего живого на севте. По своему вспыльчивому характеру Нерофраст мог и вслух выругаться, и причитать на короля, на всю несправедливость случившегося. Но вскоре его успокаивал шорох песка и собственные мысли. Насколько собственные – спорный вопрос. Преданность королю ему прививалась не один десяток лет. И даже нрав и личное отношение быстро перестали играть какую-то роль в этом вопросе. Король – это бог. Король – это основа, грандиозный фундамент всех двенадцати земель. И его решения суждено перечеркивать уж точно не словом Нерофраста.
Дорога простиралась ещё долгая. Нерофрасту посчастливилось вновь встретить оазис. Маленький островок жизни даже не был отмечен на карте. Настоящее чудо, что ещё пару дней назад парень не решился взять дорогу чуть западнее, чтобы потом было удобнее переходить широкую, вышедшую из берегов в это время года, реку. Едва только завидев макушки пальм, синуэл был почти уверен, что всё это только игра духов, или жаркое солнце прожгло след и на сознании путешественника. Но всё было настолько реально, что сердце бодро забилось в нетерпении, а на измученном лице заиграла улыбка надежды. Даже Набис, что тонко чувствовал своим животным инстинктом приближающийся водоем, зашел нетерпеливым живым шагом.
Зеленый островок выдался небольшим – опоясывающее небольшой водоем кольцо пальм. Около воды земля поросла высокой сочной травой. Стайка каких-то птиц пронеслась над головой рыцаря, с тонким непривычным чириканьем опустившись на гладь водоема, пустив под собой лишь пару взволнованных колец воды. Ночлег Нерофраст себе устроил под одной из самых крупных пальм. Там было достаточно удобно. Не было высокой травы, но и сюда не задувался песок, оставляя засыпанными редкие травянистые островки. Здесь земля была сухая и потрескавшаяся. Намного удобнее, чем спать, засыпаясь горами песка.
Разбив себе лагерь на пару ночей, в чем он безумно нуждался, Нерофраст был рад заметить, что улетая, птицы вновь возвращались к водоему. В любом случае здесь было достаточно воды, а провизия пока ещё оставалась. Но здесь уже хотелось поживиться, чем есть. Трогать запасы было не безопасно. Ещё пара длительных буранов, и Нерофраста больше не хватит на голодную мучительную дорогу. Тень, обилие пресной воды сыграли свою роль. Здесь синуэл почувствовал себя уже немного лучше. Наполнив все фляги водой, расседлав коня, парень прошел к водоему. Он голодно посмотрел на разноцветных птиц с длинными роскошными перьями, в которых по голоду не видел ни грамма их необычной красоты. И сейчас бы наставник Нерофраста по философии очень низко бы отозвался о его мыслях.
-Какие-то жалкие физические чувства выше тебя? – всегда говорил он, когда к концу урока мальчишкой Нерофраст открыто говорил, что он голоден. Но, как и тогда, сейчас рыцарь не хотел говорить ни о каких моралях. Как бы наставник не говорил ему, что жажда, голод и боль – всё далеко для синуэлов, что синуэл – нечто выше, что такая длинная жизнь дана им не чтобы больше съесть за свою жизнь, Нерофраст не мог этими словами насытиться. И, что главное, он совершенно этого не стыдился. Его мудрый наставник умер, а рыцарю предстояла ещё долгая жизнь. Вот, где здесь правда.
Не нужно было учить рыцаря охотиться. Птица была убита в секунду. Когтистая лапа духа, которая не была видна экзотической птичке, переломила её шею в долю секунды. Ощипывать её тоже пришлось Шарну. Человеческие дела вызвали у него бурю недовольства, но Нерофраст не был бы рыцарем духовенства, если бы не приструнил своего духа в любом деле, какое ему только было нужно. Костер тоже было не сложно развести при помощи Силы. Выпотрошить тоже пришлось самому. Шарн бы предпочел вывернуть её попросту наизнанку, что представлялось делом не самым приятным и нужным. Поэтому это дело Нерофраст взял уже в свои руки.
Этот вечер выдался самым чудным из всех, что он провел в пустыне. На сытый желудок и утоленную жажду его потянуло допить оставшийся запас вина. С его привкусом на Нерофраста накатила совершенная дикая грусть по своим родным покоям во дворце. Он бы уже и должен привыкнуть к постоянным отъездам, но как-то всё его тянуло обратно. Вечер затягивался. В одиночестве оно всегда так было. Решив его скрасить, рыцарь тихо замычал себе под нос одну из известных песен о родной столице. Бутыль с вином постепенно осушалась им, являясь истинно дивным напитком к долгожданному свежему мясу. Может, через пару недель проживания в королевской почивальне он снова вспомнит вкус роскоши и назовет такое сочетание слишком простым и примитивным, но не сейчас ему заводить разговоры о предпочтениях в еде.
Время тянулось. Жара снова встала царицей мира и парень очередной раз мучился с выбором – душиться под плащом, или обжигать руки и плечи под палящим солнцем. Он вынужденно снял плащ и обмотал платок вокруг лица. Если тело и можно было скрыть под перчатками и одеждой, то лицо всё ещё оставалось довольно значимой частью переговоров и общения с другими лордами. Но совсем скоро и на весь этот этикет стал мыслить довольно открытыми бранными выражениями. Платок оказался лежать в седельной сумке, рядом с плащом.
Солнце напекло, и мысли всё реже напоминали мысли умного, начитанного человека. Вроде же Нерофраст всегда прислушивался к своей интуиции, к внутреннему миру. Одиночество всегда позволяло проникнуться своей Силой. Мысли лишь на первых порах путешествия были заняты людьми, чувствами, эмоциями. Но уже на второй неделе обо всём этом мысли больше не гложили и чередовались только от совершенно примитивных физических желаний, становившихся каким-то мучительным светочем, до совершенно глубоких измышлений о жизни, существовании и смысла всего живого на севте. По своему вспыльчивому характеру Нерофраст мог и вслух выругаться, и причитать на короля, на всю несправедливость случившегося. Но вскоре его успокаивал шорох песка и собственные мысли. Насколько собственные – спорный вопрос. Преданность королю ему прививалась не один десяток лет. И даже нрав и личное отношение быстро перестали играть какую-то роль в этом вопросе. Король – это бог. Король – это основа, грандиозный фундамент всех двенадцати земель. И его решения суждено перечеркивать уж точно не словом Нерофраста.
Дорога простиралась ещё долгая. Нерофрасту посчастливилось вновь встретить оазис. Маленький островок жизни даже не был отмечен на карте. Настоящее чудо, что ещё пару дней назад парень не решился взять дорогу чуть западнее, чтобы потом было удобнее переходить широкую, вышедшую из берегов в это время года, реку. Едва только завидев макушки пальм, синуэл был почти уверен, что всё это только игра духов, или жаркое солнце прожгло след и на сознании путешественника. Но всё было настолько реально, что сердце бодро забилось в нетерпении, а на измученном лице заиграла улыбка надежды. Даже Набис, что тонко чувствовал своим животным инстинктом приближающийся водоем, зашел нетерпеливым живым шагом.
Зеленый островок выдался небольшим – опоясывающее небольшой водоем кольцо пальм. Около воды земля поросла высокой сочной травой. Стайка каких-то птиц пронеслась над головой рыцаря, с тонким непривычным чириканьем опустившись на гладь водоема, пустив под собой лишь пару взволнованных колец воды. Ночлег Нерофраст себе устроил под одной из самых крупных пальм. Там было достаточно удобно. Не было высокой травы, но и сюда не задувался песок, оставляя засыпанными редкие травянистые островки. Здесь земля была сухая и потрескавшаяся. Намного удобнее, чем спать, засыпаясь горами песка.
Разбив себе лагерь на пару ночей, в чем он безумно нуждался, Нерофраст был рад заметить, что улетая, птицы вновь возвращались к водоему. В любом случае здесь было достаточно воды, а провизия пока ещё оставалась. Но здесь уже хотелось поживиться, чем есть. Трогать запасы было не безопасно. Ещё пара длительных буранов, и Нерофраста больше не хватит на голодную мучительную дорогу. Тень, обилие пресной воды сыграли свою роль. Здесь синуэл почувствовал себя уже немного лучше. Наполнив все фляги водой, расседлав коня, парень прошел к водоему. Он голодно посмотрел на разноцветных птиц с длинными роскошными перьями, в которых по голоду не видел ни грамма их необычной красоты. И сейчас бы наставник Нерофраста по философии очень низко бы отозвался о его мыслях.
-Какие-то жалкие физические чувства выше тебя? – всегда говорил он, когда к концу урока мальчишкой Нерофраст открыто говорил, что он голоден. Но, как и тогда, сейчас рыцарь не хотел говорить ни о каких моралях. Как бы наставник не говорил ему, что жажда, голод и боль – всё далеко для синуэлов, что синуэл – нечто выше, что такая длинная жизнь дана им не чтобы больше съесть за свою жизнь, Нерофраст не мог этими словами насытиться. И, что главное, он совершенно этого не стыдился. Его мудрый наставник умер, а рыцарю предстояла ещё долгая жизнь. Вот, где здесь правда.
Не нужно было учить рыцаря охотиться. Птица была убита в секунду. Когтистая лапа духа, которая не была видна экзотической птичке, переломила её шею в долю секунды. Ощипывать её тоже пришлось Шарну. Человеческие дела вызвали у него бурю недовольства, но Нерофраст не был бы рыцарем духовенства, если бы не приструнил своего духа в любом деле, какое ему только было нужно. Костер тоже было не сложно развести при помощи Силы. Выпотрошить тоже пришлось самому. Шарн бы предпочел вывернуть её попросту наизнанку, что представлялось делом не самым приятным и нужным. Поэтому это дело Нерофраст взял уже в свои руки.
Этот вечер выдался самым чудным из всех, что он провел в пустыне. На сытый желудок и утоленную жажду его потянуло допить оставшийся запас вина. С его привкусом на Нерофраста накатила совершенная дикая грусть по своим родным покоям во дворце. Он бы уже и должен привыкнуть к постоянным отъездам, но как-то всё его тянуло обратно. Вечер затягивался. В одиночестве оно всегда так было. Решив его скрасить, рыцарь тихо замычал себе под нос одну из известных песен о родной столице. Бутыль с вином постепенно осушалась им, являясь истинно дивным напитком к долгожданному свежему мясу. Может, через пару недель проживания в королевской почивальне он снова вспомнит вкус роскоши и назовет такое сочетание слишком простым и примитивным, но не сейчас ему заводить разговоры о предпочтениях в еде.